Чего только не придумает человек, чтобы прославиться! Достаточно почитать Книгу Рекордов Гиннеса, чтобы убедиться – человеческая фантазия и желание признания поистине безграничны. В данной статье мы расскажем об удивительных состязаниях, пользующихся популярностью в определенных странах на протяжении нескольких лет.

Три энтузиаста из Чехии, стремясь попасть во все ту же Книгу Гиннеса, умудрились переплыть реку Ославу шириной пятнадцать метров в… тазиках для белья. Причем победитель смог сделать это за три с половиной минутой, что и было зафиксировано жюри национального фестиваля курьезов Чешской Республики, как рекорд. На нем же состоялись и другие заплывы – проплыл танк, самосвал, несколько легковых автомобилей и даже работающая корчма «У трех пескарей» из сказки про Буратино.

В семидесятых годах прошлого века в Уэльсе, в городе Ланврутде, регулярно проходили чемпионаты мира по плаванию в болотной тине. Заплывы проходили в очень сложных условиях – в канаве длиной восемнадцать метров и шириной шестьдесят сантиметров. Рекордсменом этих соревнований является Стив Мэдлин, проплывший туда и обратно за три минуты и сорок две секунды.

В Голландии и Дании по сей день имеются довольно необычные состязания. В морское дно вбивается кол, высовывающийся из воды на два с половиной метра. После этого участники усаживаются на них, причем у каждого из «спортсменов» есть персональный кол. А суть соревнования заключается в том, кто дольше просидит, причем стимул достаточно ощутим – победитель получает четыреста долларов. Абсолютному чемпиону в 1989 году удалось продержаться сто три часа сорок пять минут, а тот факт, что после этого он долгое время не мог ни сидеть, ни ходить, нисколько не омрачило ему радость победы.

В Соединенных Штатах Америки каждый год на спортивной площадке в городе Туин-Лейкс проводятся соревнования по метанию перезрелых апельсинов. Состязаются команды из штатов Техас и Колорадо. Стоя друг напротив друга на расстоянии семь метров, каждый из шести членов каждой команды должен за определенное время поразить перезрелым апельсином противника. Тот, в кого попали, из игры выбывает. Один из победителей не только умудрился сохранить свою одежду чистой, но и запустить в противников пятьсот цитрусовых!

В Швейцарии, в пору сбора вишни, проводится традиционный чемпионат по плевкам вишневыми косточками. Одной из победительниц в женском разряде в 1999 году стала Кончита Кохлер, запустившая «снаряд» на шестнадцать метров и десять сантиметров, а 2000 году Соня Рор послала косточку на расстояние в шестнадцать метров пятьдесят сантиметров! В мужском разряде чемпионом 1999 года является Томас Штенхауэр, плюнувший на расстояние в двадцати один метр семьдесят пять сантиметров. В 2000 году Алоизу Келлеру не удалось побить рекорд – он «выстрелил» на двадцать метров и двадцать сантиметров. В 1999 году в состязаниях участвовали пятьсот «атлетов», в общей сложности съевших две с половиной тысячи вишен, а на следующий год плевались косточками больше тысячи мужчин и женщин.

В английском городе Челтенхем каждый год проводятся ставшие традиционными сырные гонки. Всем участникам состязаний выдается одна головка круглого сыра, которую он пускает вниз с горки. Тот, чей сыр укатится дальше всех, и считается победителем.

Эти соревнования необычайно популярны и ежегодно собирают огромное количество зрителей. Однако и на них не обходится без курьезов и небольших трагедий. Так, например, весной 1995 года скатывающиеся с огромной скоростью головки сыра врезались в толпу, в результате чего четверо человек получили переломы ног и рук, а восемнадцать человек – ушибы средней степени тяжести.

Действительно, на что только не идет человек, чтобы получить удовольствие и хоть как-то остаться в истории!

XIII век принес Руси много бед. И главной среди них было нашествие монголов. За несколько лет монголы завоевали большинство русских земель и установили над ними свое владычество, или «иго». Русские земли обязаны были платить дань, а русского великого князя отныне назначали ордынские ханы, которые также вольны были казнить или миловать прочих князей. Лишь расположенный среди лесов и болот Новгород по-прежнему оставался вольным в князьях, призывая и изгоняя их по своему усмотрению. Степнякам-монголам было недосуг лишнее тащиться через обильные новгородские топи выяснять отношения со своенравным северным русским городом.

Однако, и Новгороду пришлось платить дань монголам. Это произошло зимой 1259/60 годов. За два года до этого, в конце 1257 года, монголы, учредив во Владимир-суздальской и рязанской земле податную перепись, отправились с этой же целью в Новгородскую землю, чтобы переписать лично всех взрослых мужчин, упорядочив, тем самым, сбор дани. Двигались они зимой, чтобы подойти к Новгороду, когда застывают многочисленные хляби топкого Приильменья. Именно в это время года по этой причине, вплоть до 1470-х годов и совершались все военные походы на Новгород. Однако, новгородцы дани монгольским послам не дали и отдарились разовыми дарами для хана.

Однако, хану хотелось сделать этот край своим постоянным данником. Зимой 1259/60 года хан послал новых послов, при этом, те привели с собой великого князя Александра Невского, назначив его лично ответственным за проведение переписи в Новгороде, как главы древнерусского государства и новгородского князя по совместительству. От новгородцев было потребовано, чтобы они дали «число», то есть, стали под перепись, иначе грозились прислать из орды подкрепление. В городе произошел раскол, одна из вечевых партий, в лице боярских представителей, стояла за то, чтобы уступить монголом и не доводить дело до боя. Другая партия, в лице «меньших», незнатных новгородцев, встала за новгородские вольности и чистоту Православной веры, которая, по примеру ветхозаветной притчи о Давиде, категорически возбраняла податную перепись. Но на деле эту партию возглавляли бояре — готовясь к обороне от Александра и монголов, не только меньший и черный люд, но и новгородцы вообще, стали сгружать в Детинец к городской святыне — Софийскому собору — свой скарб, чтобы в стенах крепости переждать осаду. Но когда Александр съехал из своей пригородной городищенской резиденции, не иначе, как в Орду за монгольским войском, новгородцы испугались и уступили монгольским требованиям. Город был переписан. Небогатые горожане были обременены дополнительными затратами в пользу ненавистных завоевателей. Как записал новгородский летописец, творили бояре себе легко, а меньшим — зло, но при этом, вторгшиеся в город монгольские переписчики — «численники» пили кровь боярскую, как видно, тех бояр, которые возглавляли партию противников податной переписи и потерпели особое наказание, как ее главари, являясь правящим аристократическим городским сословием и обладая на вече реальной полной власти. Александр же после этих событий прочно установил великокняжеский суверенитет над городом. Отныне все великие князья на Руси также автоматически были новгородскими князьями. Теперь они получили право собирать с новгородцев ордынский «выход», «черный бор», или регулярную дань монголам. Но вплоть до московского завоевания в XV веке князья в целом вынуждены были мириться с сильным новгородским вечевым строем и не могли установить над вольнолюбивым вечевым городом постоянной опеки. Но ордынские подати на первых порах сильно разорили Новгород, и вплоть до самого конца XIII века новгородцы не построили ни одной каменной церкви, хотя раньше и позднее строили их с завидным темпом.

Победа русских войск над ордынцами на Куликовом поле на день Рождества Пресвятой Богородицы 8 сентября 1380 года имело огромное значение для Руси. Несмотря на то, что уже через два года законный хан Орды Тохтамыш сжег Москву, все люди на Руси четко уяснили — если против монголов объединятся силы с разных русских земель, то игу можно успешно противостоять. Кроме ратников из многих русских княжеств, поддержавших на Куликовом поле великого Московского князя Дмитрия, были и сыны вечевого Великого Новгорода, новгородские ополченцы. Об этом наглядно свидетельствует новгородский скорбный синодик, наказывающий молиться за упокой тех павших новгородских бойцов, которые сложили голову на Дону, сражаясь с монголами на стороне князя Великого князя Дмитрия Ивановича. Есть еще интересные упоминания немецких хронистов о неких русских, которых по пути с Куликова поля пограбили и разорили литовские интервенты, хотевшие поддержать монголов. Если бы речь шла о среднерусских княжествах, это бы попало в московскую или ростовскую летопись, или какой-нибудь тверской свод. Но там об этом не слова. Поэтому, логичнее всего думать, что этими русскими и были те злополучные новгородцы, которые были ограблены уже вне Волго окского междуречья, а где-нибудь в своих владениях в в Приильменье, куда Литва часто совершала свои набеги, вторгаясь собственно в Новгородскую землю. И князья сидя в средней Руси, об этом ничего не узнали, зато немцы, державшие в Новгороде свое подворье, «немецкий двор», очень быстро оказались в курсе событий, тем более, что у Литвы с немцами отношения были не простые.

Но почему же тогда молчат старшие новгородские летописи? Что им было скрывать? Почему за торжественным сообщением современного тем событиям,
новгородского летописца о победе русских над монголами нет ни одного намека на участие самих новгородцев в этой победоносной битве? Нетрудно, впрочем, заметить, что летописец описал уже о свершившейся битве, резюмируя события прошедшего года. Были ли новгородцы изначально уверены в победе, сказать трудно. Тем более, что победа далась весьма дорогой ценой и во многом зависела от личной изобретательности Дмитрия Донского догадавшегося отдать свои доспехи и свое знамя в последствии погибшему боярину Бренку, а самому сражаться в доспехах обычного воина, подбадривая тем самым остальных воинов, которые не смели струсить, понимая, что князь может быть стоит рядом. Как знать, чем бы кончилась битва, если бы Дмитрий не пошел на этот трюк? Кроме того, за два года до этого он понес тяжелое поражение от монголов в битве на реке Пьяне. И все воины из других русских земель, не покоренных Московским княжеством, прекрасно понимали, что риск велик. И сам Дмитрий напряженно искал благословение небес. А новгородцы, в отличии от среднерусских княжеств, не подвергались постоянным ордынским набегам и разорения, поэтому не находились в таком отчаянном положении, когда было уже терять нечего и можно было с готовностью рискнуть в серьезной битве с ордынцами ради относительного шанса на некоторое облегчение своего положения. Зато со времен Александра Невского, они регулярно платили монголам большую дань, и очень хорошо знали, что ради своего мира эти князья, по примеру Александра и всех прочих великих князей, включая того же Дмитрия, решительно настроены ее из Новгорода выколачивать подчистую. А если бы после проигранной битвы монголы ее повысили?!

Но Новгород должен был в любом случае участвовать в этой рискованной битве на основе вассального долга. Дело в том, что за несколько лет до битвы, новгородские пираты-ушкуйники, формально без новгородского «слова» — вечевой санкции, а фактически — без всякого осуждения со стороны своих соотечественников — совершили свой очередной грабительский рейд в среднерусские реки и жестоко пожгли Нижний Новгород. За это Дмитрий совершил на Новгород серьезный военный поход и, пограбив новгородскую землю, встал в 15 верстах от города, и лишь через несколько дней напряженных переговоров, новгородцам каким-то образом удалось уговорить его простить их. Согласно летописи, по условиям мира, они заплатили большую контрибуцию, а заодно выдали «черный бор» — дань Золотой Орде. Но согласно средневековым традициям, усмиренный город должен был клясться в вассальной верности своему сюзерену — великому князю, что, конечно, предусматривала и готовность оказать военную помощь. Поэтому, когда совсем скоро Дмитрий стал собирать со всей Руси рать ля похода на ордынцев, новгородцы уже не смели отказаться. Таким образом, на куликовскую битву они пошли вынужденно, да и окончилась она для них несчастливо. И их летописцу легче было порадоваться за русские успехи, чем упоминать о том, что его соотечественники пошли участвовать в этой рискованной битве вынужденно, а потом еще были ограблены литовцами, можно сказать, поблизости от родного города.

Просматривая старые фильмы и детские книжки, многие люди ностальгируют по «золотому детству» (если оно, конечно, было таковым), а также по безмятежным временам, когда небо было голубое-голубое, трава зеленая-презеленая, железных дверей на подъездах не было, и дети могули гулять во дворах в полной безопасности хоть до одиннадцати ночи.
Вот, к примеру, в том же фильме «Завтрак на траве» 1979 года, о котором я недавно писал на Узнайке, в пионерском лагере в один из дней группа подростков убегает за территорию лагеря. Трое мальчишек и девочка. Но директор лагеря не бьет во все колокола, не звонит в милицию или МЧС (которого тогда даже и не было), а просто очень спокойно поручает вожатому отряда найти беглецов и вернуть в лагерь.
Вожатый отправляется на поиски, но тоже не особо волнуется. По дороге он рассматривает цветочки, даже купается в озере и только потом благополучно находит беглецов, которые, оказывается, просто пекут картошку в костре и поют песни под гитару.
Все вместе они благополучно возвращаются в лагерь.
В общем, никаких наркотиков, никаких недозволенностей и вообще никакой мало-мальски серьезной опасности вокруг этих подростков (и в них самих) не было.
В принципе, так примерно в реальности и было. Уровень опасности на улицах, во взрослых и детских учреждениях, вообще во внешней среде был очень низким.
Теперь же внешняя среда стала чрезвычайно агрессивной. На работе у взрослых царит жестокая конкуренция, подсиживание, подсаживание и нашептывание. На улицах все время можно ожидать нападения. Очень опасно связываться с незнакомыми людьми. Да и с милицией-полицией тоже связываться довольно опасно.
Сейчас, к сожалению, далеко не каждый современный российский полицейский соответствует светлому образу дяди Степы, милиционера. И часто даже не стремится соответствовать.
Но за счет чего же обеспечивался такой высокий уровень общественной безопасности тогда и почему таким высоким стал уровень опасности сейчас?..
На самом деле в жизни всегда имеется определенное, так сказать, количество зла. Просто оно может быть распределено по жизни равномерно, присутствуя там и сям в постоянных дозах, или же оно может быть распределено неравномерно, в каких-то местах концентрируясь просто в умопомрачительных количествах, а в каких-то – вообще почти отсутствуя.
Вспоминая безмятежность прежней жизни у нас в стране, мы как-то забываем, что до этого у нас вся Сибирь была переполнена ГУЛАГовскими лагерями, а еще до этого была грандиозная Великая Отечественная война, унесшая жизни многих миллионов людей.
И причем очень многие из этих людей – на полях сражений и в лагерных бараках – не просто погибли, а были замучены до смерти.
Взять, скажем, 1933 год, когда на Украине, в Казахстане, в Поволжье свирепствовали дикий повальный голод, фактически организованный тогдашним руководством страны. И в том же 1933-м году продолжалось строительство светлого будущего, а во всесоюзном пионерском лагере «Артек» наслаждались солнцем, морем и фруктами отдыхающие дети.
Вдумаемся – в одно и то же время, в одной и той же стране, одни дети умирали от голода, а другие дети на дессерт к полноценным обедам кушали фрукты.
Вот так тогда качался исторический маятник добра и зла. В конце 50-х годов он качнулся в другую сторону, и пару-тройку десятков лет наш народ просто отдохнул от прежнего всеохватного мрака.
Но вот наступили 90-е – и маятник качнулся в другую сторону.
А в 2000-х наступила пора равномерно распределенного зла.
Оно теперь такое – повседневное, обыденное, постоянное и во многом очень, очень меркантильное.
Ведь торговец, который обсчитывает нас на рынке, мошенник, который нам что-нибудь «впаривает», дорожный полицейский, выжимающий из водителей взятки — это все представители повседневного, скучного зла.
Но очень может быть, что с таким равномерно распределенным злом справиться будет все-таки легче, чем с прежним, сосредоточенным в виде какой-то внешней безжалостной мощи.
Просто поработать надо, и прежде всего над собой.