Говорят, что Советский Союз к оборонительной войне в июне 1941 года не был готов: идущее полным ходом перевооружение армии, отсутствие талантливых военачальников, имеющих успешный опыт современной войны и т.д. Именно с этим связывают ряд сокрушительных поражений первого года войны. Оно-то верно, но вот Василий Корж создал свой партизанский отряд 22 июня 1941 года, прямо с утречка. А 26 июня этот отряд уже благополучно проводил боевые действия. Белоруссия встречала гостей.

Находятся «историки», которые утверждают, что размах партизанского движения был столь велик по одной причине – германская армия проводила очень жесткую оккупационную политику. А вот если бы немцы догадались быть помягче, то никакой партизанщины бы не было, зато все, как один, поднялись бы на борьбу с Советами. Однако, белорусские партизанские отряды начали формироваться и действовать еще до того, как началась эта самая пресловутая оккупационная политика. Белоруссия, как всегда, сопротивлялась захватчикам. Ну а с немецкими захватчиками у белорусов свои счеты еще со времен Ливонского ордена.

Любопытный факт: из всех партизан, которые воевали во время Великой Отечественной войны на территории Советского Союза, более 70% были белорусами.

Еще живущие ныне бывшие партизаны рассказывают, что белорусские женщины довольно быстро отучили оккупантов от традиционно-хрестоматийной фразы «Матка, куры, яйки!». Попросту говоря, в ход шел крысиный яд. Женщины, воспринимая захватчиков так же, как и серых паразитов-нахлебников, выставляли на стол требуемых «куры-яйки», да еще добавляли бутылку свекольного самогона, щедро, от всей широты души, сдобренного крысиным ядом.

Отраву готовили и школьные учителя-химики, которые ухитрялись сохранить всю оснастку школьных лабораторий. Каждый, кто учился в школе, знает, что при грамотном использовании содержимого одной такой лаборатории вполне достаточно, чтобы перетравить целую армию. Рассказывают, что один учитель отравил циановыми соединениями авиаполк. Правда, поднялся скандал – подобное можно было признать использованием биологического оружия, и в результате учителя пришлось выдать на расправу. Его повесили – в назидание остальным отравителям.

Интересно, что в Белоруссии многие оккупанты умирали с диагнозами: дизентерия и… тоска по родине! Частые случаи дизентерии связывали с плохой водой в Белоруссии. Болота, мол, вот и не выдерживали нежные немецкие организмы. Но вообще-то и «дизентерию», и «ностальгию» следовало бы связать с белорусскими травами – когда закончился крысиный яд, женщины начали собирать травы, и – отнюдь не с целью лечения простуды. И начинались массовые походы немецких солдат в биотуалеты. А то, что эти самые солдаты накануне отоварились самогоном в ближайшей деревеньке, никто из начальства и не догадывался. Или – ложился солдат на койку и начинал тосковать. Все, вроде, в порядке, а тоскливо жить, да и вялость какая-то странная. Протоскует так пару-тройку дней, да и на кладбище. И немецкие врачи, наблюдая такую симптоматику, ничтоже сумняшеся ставили диагнозы: дизентерия, тоска по родине.

Вообще белорусы проявили поразительную изобретательность. Это ж как нужно организовывать операцию, чтобы при глобальной охране (часовых расставляли так, чтобы каждый из них видел другого) каждые 3-5 минут устраивать взрывы!

Например, цель – мост. Охраняется так, что муха пролететь без пропуска не может. И тут – пьяная вусмерть компания. С гармошкой, граммофоном наперевес. Фуражки с заломом, рубахи нараспашку – сразу видно, что ничего опасного, кроме белорусской самогонки, у них не имеется. И охрана пропускает развеселую компанию, а через пять минут мост взлетает на воздух – взрывчатку тащили в граммофоне.

Частенько использовались крынки с молоком. На дне – динамитная шашка, а сверху – отличное парное молочко. Баба, значит, тащит своему мужику обед в поле. До ближайшего железнодорожного полотна тащит. А потом – баба бегом в одну сторону, а рельсы дыбом.

Константин Заслонов в гордом одиночестве смог парализовать Оршанский железнодорожный узел. Способ был очень прост: он выкрасил динамитные шашки угольной пылью. И, конечно, от паровозов, использовавших такой «уголек», мало что осталось – разве что для археологов-реконструкторов. Но вред не ограничился прямой диверсией: немцы, после таких подарков, перебирали вручную (!) тысячи тонн угля, чтобы исключить вероятность новых взрывов «топлива».

А радиограммы, которые посылались на Большую Землю, выглядят вообще сказочно: координаты такие-то, квадрат такой-то, расположен крупный склад оружия и боеприпасов, зенитной охраны не будет, бомбите. То есть, партизаны не только занимались разведдеятельностью, уточняя для авиации цели, но еще и ликвидировали зенитную охрану объектов, гарантируя безопасность бомбардировщиков.

О подвигах белорусских партизан можно рассказывать бесконечно. Это – настоящие детективные истории, увлекательные и иногда невероятные (но всей «неверояти» имеются документальные подтверждения). Но жизнь в лесах, конечно, сахарной назвать было трудно. Об этом – в следующей статье.

Говоря о партизанском движении на территории Белоруссии, обычно имеют в виду партизанов времен второй мировой войны. Однако, белорусская партизанщина имеет давние традиции, уходящие в глубину веков. И события, происходившие во время немецко-фашистской оккупации, это всего лишь естественное следствие, логическое продолжение обычной встречи любых захватчиков, покушающихся на территорию.

Не будем углубляться во времена Ягеллонов, а вспомним более близкие к нам события. В частности – Полтавскую битву. Справедливо говорят, что Карл XII нашел свое поражение под Полтавой, но мало кто помнит, что если бы перед этим не было сражения под белорусским городком Пропойском (ныне – Светлогорск), то исход Полтавской битвы мог бы быть сомнителен. А под Пропойском русские войска, усиленные многократно белорусскими крестьянами из близлежащих деревень, разгромили шведский обоз, лишив армию Карла XII трехмесячного (!) запаса продовольствия, оружия и т.д.

Следует учитывать, что у шведского короля была любопытная особенность: он несомненно был бы гениальным полководцем, если бы не одно «но» — Карл XII был весьма небрежен в обустройстве снабжения войск. Так, регулярного снабжения продовольствием обычно не было, армия была вынуждена обходиться тем, что могла награбить в поселениях по ходу войск. Но грабить белорусские деревни – занятие весьма неблагодарное. Крестьяне здесь, наученные горьким опытом вечной жизни в пограничном районе, раздираемом массой междоусобиц, всегда умели прятать свою собственность не просто хорошо, но виртуозно. Настолько, что простым наскоком фуражиров взять ничего невозможно. Да и не простым тоже. Обычно в наличии имелась крестьянка, окруженная кучей детей, рыдающая над пустой миской. При этом муж ее вполне мог сидеть в близлежащем лесочке, охраняя надежно зарытую собственность. Так что под Полтаву шведская армия пришла изрядно ощипанная и оголодавшая. А это только собаки становятся злее от голода, солдаты же – слабеют.

Еще хуже пришлось в Белоруссии Наполеону. Если Карла XII лишь слегка пощипали, то армию Бонапарта ощипали, насадили на вертел, а уж поджаривать предоставили регулярной армии. В опубликованных воспоминаниях французских военачальников явственно проскальзывают нотки отчаяния, когда речь заходит о Белоруссии. Так, один генерал писал: «Армия могла питаться лишь тем, что добывали мародеры, организованные в целые отряды; казаки и крестьяне ежедневно убивали много наших людей, которые отваживались отправиться на поиски».

Белорусские крестьяне целыми деревнями уходили в леса. Все добро уносили с собой. Что не могли унести – прятали, закапывали, что не могли спрятать – сжигали. Принцип простой: не мне, так и никому, а уж тем более врагу!

Ежедневно в деревнях отстреливались французские солдаты. Для охраны фуражиров приходилось выделять дополнительное сопровождение. И это не помогало – сопровождение исчезало вместе с фуражирами (белорусские болота известны своей прожорливостью). Маленький факт – ни один французский фельдъегерь не доехал до места назначения. Белоруссия стала для французов своеобразным Бермудским треугольником, где бесследно исчезали солдаты, обозы, почта. Армия фактически оказалась отрезанной от метрополии.

О партизанах второй мировой войны подробнее поговорим в другой раз, но вот два маленьких факта: весь период оккупации Белоруссии каждые 3-5 минут что-либо взрывалось (железные дороги, мосты, ремонтные предприятия и т.д.); по различным данным численность белорусских партизан составляла от 300 до 500 тыс. человек (это не считая добровольных помощников). Недаром, получив назначение в Белоруссию, любой немецкий солдат или офицер начинал немедленно писать завещание – выбраться живым из этой мясорубки было весьма затруднительно.

Маленькое лирическое отступление. Знаете ли вы кавказских овчарок? Великолепные собаки. Огромные, смахивающие на медведей (в основном из-за круглых ушей и квадратно-тупой формы морды). У этих собак есть интересная особенность: они прирожденные охранники, не нуждающиеся в специальном обучении. Выпустите кавказскую овчарку на огороженный участок, и она немедленно пометит все углы и приступит к охране периметра. Гипертрофированное чувство территории. Любой, посягнувший на помеченную территорию, является врагом, подлежащим уничтожению.

Так же и белорусы. У них такое же гипертрофированное чувство территории. Если за ограду просовывается чужой палец, то его могут оттяпать вместе с рукой, а то и с головой (а белорусские болота, как уже упоминалось, славятся прожорливостью). К тому же, после всех войн, прокатившихся по территории Белоруссии, имеется значительный запас оружия. Есть даже единороги петровских времен – в абсолютно рабочем состоянии, снабженные боеприпасами! Что характерно – это оружие никогда не всплывало ни в каких «бандитских разборках» и т.д. Даже в бурные 90-е годы это оружие продолжало оставаться в схронах.

Если внимательно изучить милицейскую хронику Белоруссии, то выяснится, что ежегодно изымается существенное количество оружия. Известен случай, когда был изъят танк! Настоящий «Тигр», с полным боекомплектом. Стоял себе посреди болота (кстати, считалось, что по этому болоту не то что проехать, пройти невозможно, но местные крестьяне знают тропинки), законсервированный по всем правилам. Когда у «хозяина» спросили: «Мужик, ну вот ответь, танк-то тебе зачем?», — седоватый дядя почесал в затылке и ответил: «Ну, нехай будет!». Бывало, что гаишники останавливали охотников и обнаруживали у них… нет, не охотничьи ружья, а настоящие гаубицы времен второй мировой войны. Объяснение простое: кабанчики нынче злые. А после смерти некоторых старых партизан оружие из погреба вывозить приходилось грузовиками. Назначение таких схронов простое: а вдруг опять враг, опять в леса, опять партизанить?

Так что партизанство у белорусов в крови. Так же, как у кавказских овчарок. Охранный инстинкт. «Нам чужой земли не надо, но своей врагу не отдадим».

Перед читателями мир Перна начал разворачиваться с 1968 года, когда вышла первая книга Энн Маккефри из серии «Всадники Перна» — «Полет дракона». И сразу же волшебный мир драконов завоевал множество сердец. Популярность всадников Перна отстает разве что от канонической истории похода за кольцом. Особое восхищение вызывают моральные качества обитателей Перна – ни войн, ни даже преступлений (правда, потом, с развитием сюжета («Отщепенцы Перна (1989 г.)) выясняется, что с преступлениями не все так просто). Любопытно, что у перинитов нет даже такого сдерживающего фактора, как религия. Никаких заповедей «Не убий», «Не укради», и тем не менее – не убивают и не воруют.

Но куда же все это делось – войны, преступления, религия? Ведь не рождаются периниты с крылышками за спиной и нимбами над головой. Вполне нормальные люди со всеми присущими человечеству недостатками.

С религией все более или менее ясно: изначально поселенцы на Перне были люди весьма образованные. Освоившие дальний космос. При этом не так-то просто сохранить веру в сверхъестественные силы. К тому же, серия о всадниках Перна начиналась в такое время, когда атеизм был в моде – слишком много научных открытий, слишком тяжелые последствия мировой войны, множество людей отказывались от религии по различным мотивам. Кто-то считал, что космические ракеты не слишком сочетаются с Господом, сидящим где-то вверху на тучке, кто-то пребывал в недоумении – если Бог есть, и Он есть Любовь, то как же Он мог допустить такие жестокости войны, гибель такого количества людей, атомные бомбы и многое другое. Как ни странно, дальнейшее развитие науки, техники (в том числе и вооружения) привело к возврату к религии. Кто-то обращался к Богу, ища надежду и опору в ставшем вдруг невероятном и непонятном мире, кто-то, основываясь на теории многомерности Вселенной, задумывался – если Вселенная действительно многомерна, то почему бы Богу и не сидеть на тучке где-нибудь в четвертом, пятом, сто двадцать пятом измерении. Но к тому времени мир Перна уже закрепился на бумаге и в сознании читателей, и места для религии в нем не было.

Рассматривая вопрос о высокоморальности перинитов по отношению к войне, следует помнить – с самого начала население Перна было не слишком большим (в романе «Белый дракон» (1978 г.) на посадочной площадке находят всего пять транспортных космических кораблей, то есть, общее количество переселенцев составляло несколько тысяч, в крайнем случае – несколько десятков тысяч). Причем, в распоряжении этого небольшого количества людей была целая неосвоенная планета. Резонный вопрос – что делить, что отвоевывать?

Большинство земных войн – это перераспределение ресурсов. Например, во время второй мировой войны гитлеровская армия прорывалась сначала к нефтяным и угольным месторождениям, а лишь потом последовал захват Европы. И даже напав на Советский Союз, вермахт в первую очередь захватывал угольные месторождения Украины и пытался прорваться к бакинской нефти, а такие города, как Москва и Ленинград, представляли собой цели более статусные, нежели практические.

Но на Перне вопрос о перераспределении ресурсов изначально вообще не стоял. Небольшая кучка людей на огромных пространствах планеты. Селись, где хочешь, бери, что хочешь. Характерно, что завоеватель Фэкс (чуть не единственный завоеватель в истории Перна) появился именно тогда, когда основные ресурсы были уже распределены.

Еще один нюанс – дороги. Любая война требует налаженных путей сообщения, а вот с этим на Перне было тяжеловато. Поэтому холды (поселения) строились по принципу земных городов-государств средневековья. Каждый холд находился на самообеспечении и, в то же время, обладал определенной специализацией – в одном выращивали скакунов, в другом изготавливали ткани, в третьем занимались земледелием. Но в то же время в каждом холде были и свои скакуны, и ткацкие мастерские, и возделанные поля. Такие города-государства, конечно, имеют связь между собой, но это все-таки не торные торговые пути, удобные для перемещения армии. Недаром профессиональной торговлей на Перне занимаются даже не холдеры, а отдельная категория граждан – торговцы, что-то вроде земных цыган, которые водят караваны по всему Перну. Причем, жизнь торговцев полна опасностей именно из-за глобального бездорожья.

Отдельный вопрос – воровство. Воровство не ради пропитания (украл от голода буханку хлеба), а ради наживы. Подобный тип воровства предполагает наличие рынка сбыта украденного. Но, во-первых, население Перна весьма невелико (оно было небольшим изначально, а впоследствии его еще проредили эпидемии и Нити), так что каждый скупщик краденного оказывался бы на виду. А во-вторых – весьма трудно сбывать ворованное в мире, где отсутствует промышленное производство и стандартизация, а каждая вещь имеет индивидуальные особенности, клеймо мастера и т.д. Украв, к примеру, грузовик с одеждой на Земле, можно продавать ворованное – на нем не написано плакатными буквами, что оно украдено, данный товар вполне может быть приобретен легально в ближайшем магазине. Такая кража на Перне невозможна – штучное, индивидуальное изготовление практически каждого предмета вопиет о том, что данная вещь была предназначена для гражданина такого-то, но по назначению не дошла, следовательно, была украдена.

Кстати, преступления и система наказаний на Перне все же имеется. Случаются и кражи (правда, мелкие), и даже убийства. Также наказание предусмотрено за невозврат долга. Интересно, что если на Земле преступника запирают в весьма ограниченном пространстве, урезая максимально его свободу передвижения, то на Перне дело обстоит прямо противоположным образом – никаких тюрем и т.д., преступника отпускают на все четыре стороны. Полная свобода. Иди куда хочешь, делай, что хочешь. Вот только маленький нюанс – Падения.

Перн – третья планета в системе звезды Ракбет. В эту систему прибилась блуждающая планета, которую периниты называют Алой Звездой. Вот эта-то Алая Звезда и является причиной всех неприятностей на Перне, а также одной из существенных причин отсутствия глобальных войн на планете (когда приходится объединяться для борьбы с внешним врагом, как-то становится не до внутреннего). Во время Прохождения (когда Алая Звезда проходит поблизости от Перна) с планеты-чужака сыплются «семена» — весьма прожорливые, обожающие органику в любом виде. Вот эти-то Падения Нитей и являются основным наказанием для преступников Перна. Дело в том, что изгнанник не имеет права на защиту холда и во время Падения оказывается фактически в чистом поле, беззащитным перед Нитями. То есть, высокоморальные периниты изобрели для своих преступников весьма изощренное наказание – пролонгированная смертная казнь. Причем, наказание одинаково за любой вид преступления.

Так что не стоит обольщаться – войны и преступления отсутствуют или минимальны на Перне в связи с особенностями жизни на планете. Восхищает в мире Энн Маккефри другое: автору удалось изобразить людей, которые остались именно людьми, не опустились до животного уровня несмотря на все сложности и катастрофы, которые поджидали их Читать далее →

Я хочу рассказать одну до боли простую историю. В моём рассказе не будет вымышленных персонажей, великих событий, громких слёз, в нём будет сказано мало слов, но те, что были произнесены, имеют великую ценность. В этом рассказе не будет квартир и комнат, не будет пейзажей — в нём будет лишь одна палата-бокс, одно окно, за которым, наверное, до сих пор лают огромные бродячие собаки, а по вечерам загорается фонарь и освещает палату уныло-жёлтым светом.
Жизнь трудна, порой, она бывает несправедлива, но когда приходиться жертвовать самым ценным — спасти может только одно – материнская любовь.
Эта история про двух людей, один из которых это я, а писать про себя я не очень люблю, поэтому спешу познакомить вас с маленьким мальчиком – Данилой Мельниковым. Ему нет ещё и полутора лет, он не умеет разговаривать, зато твёрдо может простоять в своей казённой кроватке целый день. Он так и делал: стоял, вцепившись крохотными ручками в перила кроватки, и смотрел на меня огромными синими глазами, которые не отличались особенной красотой от обычных детских глаз, но что-то в них уже было не так. В них словно не было ни чего детского – будто там жила пучина негодования и печали, боли и обиды.
Когда я увидела этого малыша впервые, то не испытала ничего кроме умиления. Я легла на выделенную мне продавленную к полу кровать и повернулась лицом к стене, а мальчик непрерывно и точно смотрел мне в спину. Я чувствовала этот взгляд буквально физически, так словно мальчонка был не в полутора метрах от меня, а сидел совсем близко. Не выдержав гнёта его взгляда, я поднялась с кровати и равнодушно подошла к детской кроватке. Ребёнок посмотрел на меня будто бы исподлобья: недоверчиво и даже хмуро. От подобного взгляда по спине пробежали мурашки. А спустя пару мгновений по моему телу словно пронёсся электрический разряд: «Как у полуторагодовалого ребёнка может быть такой взгляд?! Ведь он такой маленький! А смотрит уже так недоверчиво, будто боится, что его обидят, будто пытается быть осторожным, как бы сам себя, защищая…» Вы можете представить ребёнка, которому нет ещё и двух лет, а он уже не доверяет людям? Нет? А я видела такого ребёнка.
Осторожно подойдя к кроватке чуть ближе, я несмело протянула малышу руку, а он продолжал всё так же настороженно смотреть на меня. Спустя минуту Данил мгновенно попытался сжать моё запястье своей крохотной ручкой, но она была слишком маленькой, поэтому он только впивался пальцами в мою кожу, но делал это настойчиво, изо всех сил.
Чуть позже я узнала, что мальчик, лежавший со мной, сирота.

Продолжение следует…