22 июня 1812 г., солдатам «Великой Армии» был зачитан приказ Наполеона. В высокопарных словах о «положении конца гибельному влиянию России» звучало пророчество, которое не было расслышано ни самим Наполеоном, ни его немецким последователем, тоже собравшимся ни более ни менее как освобождать россиян от гнета большевизма.
В бой отправились 11 пехотных и 4 кавалерийских корпуса. Удар наносился по 4 направлениям. Жером Бонапарт наносил отвлекающий удар в направлении Гродно. Группировка Богарне должна была помешать соединению 1 и 2 русских армий. Удар на Вильно, в направлении российской ставки наносил сам Наполеон. 3 русской армии противостоял австрийский корпус Шварценберга. На левом, северном фленге – корпус Макдональда. В бой отправились 11 пехотных и 4 кавалерийских корпуса. Удар наносился по 4 направлениям. Жером Бонапарт наносил отвлекающий удар в направлении Гродно. Группировка Богарне должна была помешать соединению 1 и 2 русских армий. Удар на Вильно, в направлении российской ставки наносил сам Наполеон. 3 русской армии противостоял австрийский корпус Шварценберга. На левом, северном фленге – корпус Макдональда.
На первом этапе россияне недооценивали мощь противника, а горячий Багратион вообще предлагал воевать на чужой территории. Кроме того, в отличие от четкого единоначалия противоборствующей стороны, у россиян оно было намного более размыто. Боевые планы часто менялись на ходу, хорошо, что еще в лучшую сторону. Напрасно Пушкин едко иронизировал над Барклаем-де-Толли. Он, в обстановке неопределенности, сумел провести свой крайне непопулярный, но единственно ведущий к победе план. Не обладая возможностями пополнить армию крупными резервами, он максимально растягивал фронт атаки врага, в полной мере воспользовался ослаблением противника и только чуждость происхождения и неумение быть политически гибким не позволили ему встать на первое место в ряду спасителей Отечества.
Недоработки боевого планирования и не вполне компетентное вмешательство монарха не раз могли поставить российскую армию на грань катастрофы. Но, по счастью, были и обстоятельства – позволившие их избежать и привести к торжеству российского оружия:
— российские войска не просто отступали, но вели ожесточенные арьергардные бои. Потери наполеоновской армии в каждом сражении исчислялись на сотни и тысячи. Первоначальное превосходство противника начало истаивать,
— армия отступала в образцовом порядке, ни разу не позволив противнику захватить или уничтожить свой арьергард. Почти сразу после вступления в российские пределы, французская армия «ослепла». Легкая казачья конница, используя преимущество в маневренности, успешно сковывала кавалерию противника, перехватывала его дозоры и постоянно устраивала успешные засады. Кроме того, казачьи части успешно вели собственную разведку.
— перед лицом крайней опасности, российское командование сумело быстро сориентироваться и приняло правильное решение о концентрации сил против центральной группировки при сковывании флангов. Кстати, первые успехи в Отечественной войне были достигнуты именно против флангов вторжения.
Пока же, отбиваясь от преследующих сил противника, российские армии, не сумев соединиться у Минска, продолжили отступление к Смоленску, после упорного сражения под которым вынужденно отступили далее к Москве. Глубокий и узкий прорыв к Москве, обозначился полностью и контрударами уже парирован быть не мог. В этот момент крайне своевременно главнокомандующим российскими войсками был назначен Кутузов. Ни предшественник технократического стиля командования войсками Барклай, ни удачливый, но чрезмерно горячий Багратион, ни кто-либо из других российских полководцев не был до такой степени «неудобным» противником для корсиканского гения. С назначением Кутузова стало ясно, что ход войны изменится радикально. Тем не менее, крайняя медлительность в подготовке резервов не смогла быть парирована никакими военными талантами, и к Бородинской битве российская армия подошла в опасном состоянии отсутствия права на ошибку.