Бабушка не знала, к примеру, что древние греки считали сыр даром богов.
Она не знала, что в другой раз сыр изобрели уже не боги, а один путешествующий араб, у которого ничего не было в бурдюке из овечьего желудка, кроме молока.
И вот ехал этот араб на своем верблюде по пустыне, один день, и еще один день по дикой жаре, и захотелось ему испить молочка из бурдючка.
Открыл он бурдюк – а там никакого молока и нету!.. А есть только прозрачная жидкость с интересным запахом, и сгусток чего-то белого на дне бурдюка.
Попробовал араб эту жидкость… И отдал ее верблюду. Тот и этому был очень рад, поскольку, чтобы там ни говорили про верблюдов, а пить им тоже хочется.
А затем этот араб попробовал этот белый сгусток… И воскликнул на своем древнеарабском языке: «Вот это да!..»
Вот так и начали делать арабы свои сыры. Причем без всяких сыроварен.
Им варить ничего не надо было!.. У них в пустыне и так пекло.
Моя бабушка, кстати, про пустыни тоже ничего не знала. Она там никогда не была.
Не было у нее и верблюда. Зачем он ей, в лесостепях Западной Сибири?..
Зато была у бабушки замечательная, неприхотливая, западно-сибирская корова Зорька.
Еще у бабушки был большой алюминиевый бидон, литров, по-моему, на десять, не меньше, и электрическая плитка открытого типа.
И вот, когда моей бабушке хотелось сыра, она не шла за ним в магазин. Еще чего! А Зорька зачем?..
Зорька давала молоко. Молоко наливалось в этот бидон. Бидон ставился в теплое место, на сутки-двое, пока молоко не скисало и не превращалось в простоквашу.
Затем бидон ставился на электроплитку, которая включалась в «левую» розетку, для экономии расходов на электричество.
Простокваша в бидоне доводилась до такой температуры, при которой разделялась на сыворотку и белые хлопья-сгустки. После этого бабушке оставалось только процедить содержимое бидона через марлю, сложенную в несколько слоев, получившуюся массу выложить на широкую доску в виде этакой здоровенной толстой «таблетки», как следует при этом просолив.
Затем бабушка накрывала «таблетку» другой доской, и сверху ставила тяжеленную гирю в качестве гнета.
Вот теперь надо было набраться терпения и подождать еще дня два-три.
У меня терпение в эти дни чуть не лопалось, но сил снять гирю не было!..
Но зато, когда бабушка снимала гирю, там, под ней и под доской оказывался круг белого вкуснейшего сыра, который можно было есть просто так, с хлебом, а можно было поджаривать на сковороде, отчего он приобретал такой волшебный вкус, при одном воспоминании о котором у меня даже сейчас текут слюнки!..
Думаю, что если бы мы с бабушкой угостили нашим сыром кого-то из тех древних греков, которые считали сыр даром богов, или того араба, который знал, что сыр появляется в овечьем бурдюке после двух дней путешествия по пустыне, то они оба – и древний грек, и древний араб – воскликнули бы на своих языках одновременно: «Вот это да!..»
И были бы при этом совершенно правы.