Как-то я уже рассказывал, как наш помполит снимал секретные вражеские объекты на входе в Грейнджмут, когда мы становились под разгрузку в этом небольшом шотландском городишке неподалеку от Эдинбурга. Правда, мне самому тогда не до того мне было.

Я как раз вахту стоял. У штурвала. А тут такое… Идем по каналу, от внешнего рейда в сам порт, к причалам. А это – узость. Незнакомая. Причем, — ночью идем. И вдобавок ко всему, с берега, чтобы советские моряки сильно много не интересовались секретными вражескими объектами, прожекторами во всю их мощу, тебе прямо в харю светят.

О створовых знаках уже молчу. Ни черта… Перед самым носом ни черта не видно! Какие уж тут створовые знаки?

На ощупь, можно сказать, по этому каналу идем. И ладно бы, я там батянину казанку вел, в которой кроме пары трижды латаных рыбачьих сапог, вороха старых сетей, да того, что с их помощью из реки достали, больше ничего нет. Тут масштаб совсем другой! Махина… Махинища в моей власти. Я чуток штурвалом подработал, а она уже – в полной готовности. И ни капитана, ни его вахтенного помощника не спрашивает – зачем? Я сказал – надо! И она знает, что я — зря не скажу. Надо, значит, надо. Никаких тебе вопросов.

А если я ошибся? Сказал, да не туда. А она меня послушала. И?! В трюмах груза… На многие тысячи! И не рублей. Валюты! А помимо трюмов ещё и палубный груз.

Представляете, как мне та вахта на входе в Грейнджмут стоялась? Не до помполита с его ответственным заданием! Хорошо хоть лоцман рядом. Время от времени подсказывает куда – вправо, влево – и на какой градус штурвал положить. Правда, он все свои команды на международном, английском языке подает. Но тут же, неподалеку, вахтенный помощником капитана – старпом, который всё, что лоцман мне скажет, уже на русском дублировать должен. Ну, и сам мастер, капитан то есть, на мостике. Так-то в наши с вахтенным помощником дела он не вмешивается, но… Он тут самый главный. И ответственный за всё. Так что вроде, как и не один ты. И это – успокаивает. Гуртом и батьку бить сподручнее, не то, что наш лесовоз в грейнджмутскую гавань завести.

Вот так и иду потихонечку. Слушаю лоцмана, команды, что через раз вахтенный помощник дублирует и работаю рулем. Вправо. Влево. Ещё левее…

Как вдруг… Нет, чтобы на классическом английском, типа «зеро», так лоцман со своим ужасным шотландским акцентом командует — «зиероу». Да ещё… С дикцией что ли у него проблемы?! Первую «з» глотает напрочь, так что выходит у него что-то типа «иероу».

Тихо, спокойно так говорит. Не повышая голоса. Но я слышу – «иероу». Что за «иероу»? Куда это? И старпом… Как в рот воды набрал! Молчит. Вместо него мне лоцман команду дублирует. Уже громче. Но опять же, со своим идиотским шотландским акцентом и дикцией дефективной – «иероу». И снова вахтенный помощник – молчок. На всем понятный русский, команду не дублирует.

А мне что делать? Я как стоял, так и стою. Как штурвал держал, так и держу. Ни вправо, ни влево его не перекладываю.

И тут лоцман как подпрыгнет с места на полметра… Аж о подволок приложился. Лоцманка с его головы слетела и покатилась сама по себе в сторону мастера. А лоцман, ноль внимания на неё. Как заорет в голос. У меня даже в правом ухе зазвенело. Как лоцман заорет:

— Иероу!!

Да я уже давно понял, что «иероу»… Вот только кто бы сказал – чего лоцманюге шотландскому от меня надо? И вахтенный… Молчит, зараза!

Но тут уже капитан понял, что это – не только моё, но и его судно. И он тут, в отличие от меня, главный. А ситуацию как-то разруливать надо.

Один прыжок… Я как-то даже и не подозревал, что при своих серьезных габаритах, наш мастер так классно прыгает. Прямо рекордсмен торгового флота по прыжкам с места. Секунда, и он уже у штурвала. Не снимая моих рук, сам… Сам повернул его и на ноль поставил.

Только потом повернулся к вахтенному и спокойно… Очень спокойно, медленно и раздельно, чуть ли не по слогам, говорит:

— «Зеро» — это «ноль».

И пар у него из ушей. Почти вертикально верх. Со свистом. И тихо-тихо так в рубке. Если бы шум-гам был, так я бы и не услышал, как капитан, накопившийся за эти секунды у него внутри пар, со свистом через уши стравливает…

В общем, пришвартовались мы. Встали к причальной стенке. А уже днем выгрузка началась…

Мир прекрасен, необычен и восхитителен. Но он же одновременно зол, завистлив и опасен. Потому, юное поколение, вступающее в его пределы надо беречь и защищать. Не будем касаться банальностей, что ребенка надо защищать от голода, болезней и жестокого обращения. В мире полным-полно опасностей, обернутых как конфета и сладких на вкус.

Первое июня – очередной повод вспомнить, что наши дети нуждаются в защите. А защищать их, к сожалению, по-прежнему есть от чего.
Понятно и похвально стремление родителей обеспечить детям более лучшую жизнь. Но, показывая детям, что можно жить немного лучше, прикладывая для этого меньше сил – мы сами воспитываем в них самовлюбленных эгоистов, считающих, что они ничем не обязаны этому миру. Детей, не меньше, чем от прямых опасностей, следует защищать от родительских, наших собственных ошибок. От неумения работать и отдыхать. От своих дурных привычек. Еще в большей степени надо оберегать детей от вранья. Как написал Фирдоуси: «волшба в цене, отваге нет дорог, сокрылась истина, и явным стал порок». От явности порока беречь детей надо так же рьяно как от огня и лютого мороза. 4 летняя дочь спрашивает у матери – а можно обманывать? Нет? А Светка говорит, что всех можно! Тот, кто заявил, что детям нужно все разрешать, что правила придуманы, чтобы их нарушать – определенно был врагом человечества. Без правил, без норм морали, немногие будут жить, купаясь в роскоши, за счет других. И только правила, т.е. их исполнение, позволяет жить нормально. А любое правило есть ограничение. А любая мораль заставляет нас не делать нехорошо. Без запретов, без слова «нельзя» этому невозможно научить.
Помимо неявных, ярких и блескучих, сладких на вкус и немного отравленных опасностей, никуда ни делись опасности явные. Это и увеличившееся количество транспорта, и ручные инструменты, в которые запрятаны немалые мощности. И, если зубья пилы просты и понятно опасны, повредиться можно даже неопасным на вид миксером. Потому все электрифицированные вещи должны быть как спички – не предметом для игры и недоступны.
Очень важно противодействовать неправильному режиму питания и сна. Торгашам важно продать нам что либо, изготовленное массово и дешево. Все их разговоры про сбережение нашего здоровья – рекламная трескотня. Трещат много – а проблемы с желудком – почти у всех детей и большинства взрослых. Тоже самое со сном. Нет такого развлечения, которое оправдывает бессонную ночь. Любовь, конечно, тоже лишает сна, но это как раз – не развлечение. И, по счастью, настигает детей уже в достаточно самостоятельном возрасте )).
Очень важны не спортивные, калечащие людей ради яркого шоу, а умеренные физические нагрузки, физкультура в лучшем смысле этого слова. Конечно, если ребенок спортивно талантлив, пресекать его умения и желания противопоказано. Но, тогда мы идем на вполне осознанный риск.
Детям вообще надо показывать множество дорог – они сами должны попробовать походить по ним и понять – годятся ли или выбрать другую. Показывать достоинства и опасности выбранного пути. И, естественно, помогать преодолевать препятствия, чем ребенок старше, тем в меньшей степени. Ведь вера в предначертанность пути – в большей степени является оправданием лени и нежелания менять жизнь к лучшему.
Однако, самая главная опасность для детей – это одиночество. Каких только мыслимых и немыслимых глупостей ни делает человек, когда ему скучно и нечем заняться. Потому на детей надо находить время – как бы ни уставал и как бы его не хватало. Нужно учить детей и общению со сверстниками и со старшим поколением. Совсем замечательно – если и со знаниями, животным и растительным мирами и теми же навыками работы. Это необычайно утомительно, но только эта работа может считаться 100% работой на самого себя.