Носки, казалось бы, являются такой мелочью, однако мало кто сегодня может представить свою жизнь без этой нехитрой детали одежды. При этом немногие знают, что предки современных носков появились еще Древней Греции и в то время представляли собой что-то похожее на короткие сапожки, сделанные из мягкой кожи. При этом одевали их исключительно женщины и то лишь на ночь. А для древнегреческих мужчин одевать носки было зазорно и носили их только актеры в комедиях, вызывая у зрителей гомерический хохот.

Через некоторое время носки, как и многие другие вещи, у греков переняли римляне, однако у них тоже они считались чисто женской деталью туалета. Среди мужчин первыми стали носить носки британские воины и то чисто в практических целях. Во время долгих пеших переходов они серьезно повреждали ноги, и когда в первый раз увидели кожаные римские носки, стали одевать их внутрь своей грубой обуви. А вскоре после этого они значительно усовершенствовали саму технологию изготовления этой части одежды. Древнеримские же мужчины открытия британцев не оценили и носков не носили еще около века.

С течением времени эта деталь туалета становилась все длиннее и стала сначала похожа на гольфы, а после и вовсе превратилась в чулки, которые были настолько популярны у католических священников, что в четвертом веке нашей эры белые чулки стали обязательной частью их одеяния. Вязаные же чулки появились только через двенадцать веков. В шестнадцатом веке в Испании они делались вручную и украшались цветными вставками. Эти изделия высоко ценились и являлись необходимой частью гардероба зимой. Известно, что в холодное время года мужчины одевали их по несколько пар сразу!

В конце шестнадцатого века, а именно в 1589 году, магистром философии Уильямом Ли была изобретена чулочно-вязальная машина, способная делать по тысяче двести петель в минуту, в то время как человек за это время делал только сто петель. Британская королева Елизавете I, которой изобретатель показал свой станок, изобретение ученого не оценила, так как машина делала очень толстые и грубые чулки, а в то время богатые люди уже привыкли к шелковым тонким изделиям. В патенте Уильяму Ли было отказано, но он не расстроился и изобрел станок для вязания шелковых чулок, но английской самодержице и это изобретение не пришлось по вкусу.

В результате британский философ отправляется во Францию во двор короля Генриха IV, под покровительством которого он налаживает массовое производство чулок в Руане. И хотя оно не получило особой популярности, а после смерти монарха и вовсе закрылось, англичанина Уильяма Ли совершенно заслуженно считают создателем французской текстильной промышленности.

Из-за постоянно диктующей свои законы изменчивой моды чулки чуть не прекратили свое существование. Когда стали популярными сменившие застегивающиеся под коленом короткие штаны, носившие название колоты, длинные брюки, чулки стали вроде бы ненужными. Однако когда во Франции пришел к власти Наполеон, они опять стали обязательной частью костюма придворных. И только лишь после 1815 года, когда мужское население стало носить панталоны, чулки действительно потеряли прошлую популярность. Постепенно они становились все короче, и в конце-концов снова превратились в носки.

Современный вид этот предмет гардероба получил во время Первой мировой войны, причем причиной этого стала нехватка материала, из-за которой производители стали делать носки все короче.

К женщинам носки вернулись в первой половине двадцатого века. В наше время как мужской, так и женский туалет затруднительно представить без носков. Множество расцветок, разнообразие материалов, из которых они сделаны, дает подобрать эту часть туалета к любой одежде. Но и сегодня действуют законы стиля и моды, к которым нужно прислушиваться.

По ходу Отечественных войн (что 1812, что 1941), россиянам выставлялось немало упреков, что они использовали нецивилизованные способы войны, что им помогали морозы или значительные расстояния или что-либо еще другое. Самое бредовое, что эти россказни до сих пор в моде у историков, хотя смехотворность таких аргументов очевидна даже для человека, не имеющего никакого военного образования.

Начнем с нецивилизованности. Война и есть одно из крайних проявлений нецивилизованности. И тот, кто облагораживает ее грязный и кровавый облик – не может считаться честным человеком. Понятно, что по закону сходства крайностей, именно война способна дать примеры высочайшего духа, доблести и чести – но характер самой войны это ничуть не меняет. Это, как выразился Алексей Толстой «трудная и кровавая государственная нужда». Фраза о том, что на войне хороши все средства, придумана не в России. Поэтому совершенно неважно, отступает армия или наступает, использует ли она засады или борется грудь на грудь, использует ли диверсантов или нет – все это общий набор военных инструментов и главнокомандующий волен как повар смешивать все эти ингредиенты в любой пропорции – важно чтоб вкус «блюда» пришелся богине победы по вкусу. Потому, жалкий лепет оправданья побежденных не интересен. Им никто не мешал поступать так же. Более того, на бородинском поле французы не смогли ничего сделать – когда им предложили ту самую честную схватку о необходимости которой так часто твердили проигравшие. К тому же, особо «приятно» слышать о цивилизованности от агрессоров, от грабителей, насильников и поджигателей Москвы. И если с пожаром еще какие-то оправдания вероятны, то что скажут историки о подрыве кремлевских сооружений и церквей, о 12000 трупов гражданского населения, найденных в Москве после ее освобождения? «Мы становились, писал Ф.П.Сегюр, — армией преступников, которых осудит небо и весь цивилизованный мир». Между прочим, это написано современником и участником войны с «той» стороны.
Теперь о расстояниях и морозах. Военноначальник, ввязывающийся в кампанию против большого и северного государства, если не полный идиот, то должен смотреть на карту и метеосводки (или что там их заменяло в года Наполеона). Наполеона считать идиотом не стоит. Он не планировал блицкриг, для этого у него не было ни соответствующих средств ни даже желания. Его планирование российской кампании было чрезвычайно основательным, от масштабных разведывательных действий, до организации (впервые, кстати) специальных транспортных войск. Кампания рассчитывалась на 3 (!) года и предполагала разгром российских армий в приграничных сражениях, зимовку, разгром резервов за второй год кампании и завоевание всей территории на третий. Забавно, но даже зная план Барклая о отступлении, Наполеон ничего не смог ему противопоставить. Гонка за постоянно ускользающей русской армией привела его в фактичекую ловушку (аналогия с Ганнибалом, потерявшим боеспособность армии в Капуе вполне уместа). Мнимая победа обернулась почти тотальным истреблением армии вторжения а победитель, готовый торжествовать – в спешно удирающего вора, преследуемого по пятам хозяевами страны, в которую он ворвался. В заключении остается только повторить слова Кутузова, обращенные к остаткам «Великой Армии»: «Когда русская армия отступала, вы считали, что она бежит. Но и тогда она была достаточно великодушна, чтобы вывести вас из этого заблуждения. Русская армия заявила, что вы потерпите поражение в каждом бою, потому что не вы, а она будет определять место сражения и не даст вам уйти из страны, не добившись вашей гибели. И вы испытаете это». Жаль, но современным «цивилизаторам», в наше время таких слов сказать некому.