Вычитал в журнале о опыте голландских нейрофизиологов – сильно ли страдают лабораторные крысы, когда им отрубают головы. В жертву научному-этическому любопытству было принесено 25 животных. Не поленились делать энцефалограмму мозга, исследования которой выявили 4 секунды в среднем активности мозга до состояния глубокой комы. В результате, гильотина признана гуманным способом умерщвления.
Как не вспомнился разговор героев Жюля Верна – «главная проблема людоедства не в том, съедят ли тебя или закопают, а в том, что человека убивают, когда он совсем не хочет умирать». Так и с крысами: рубите Шура, они не мучаются долго. Все-таки с идеалами гуманизма случился какой-то перекос сознания. Поразительно, но еще в Библии описан подобный занятный диалог (а неужели не пощадишь город, в котором наберется полсотни праведников? … А если до полсотни не хватит пяти человек …) Т.е. разница между гуманностью и не гуманностью объявлена в секундах до момента потери сознания.
Вечный вопрос, как померить гармонию алгеброй, как отличить минимально необходимую боль от обычной и избыточной. Особенно когда соринка в твоем глазу болит всяко сильнее бревна в чужом. Не так уж и глуп этот голландский опыт. Если мир не может обойтись без боли и страданий, то пусть будет хотя бы движение в сторону их уменьшения во времени.
Вот интересно, ядерные процессы научились моделировать, что позволило прекратить испытания ядерного оружия, а лабораторных животных – нет. Это практически еще одно, правда совсем ненужное доказательство, что мы – часть природы, не более. Совершенно непонятно, почему в очередной раз люди занялись самообманом. Невозможно создать механистическую этику, этику из компьютера. Если компьютер усложнять и повышать мощность до срабатывания закона перехода количества в качество – т.е. он станет личностью – в этот же момент он утратит и так несвойственную ему объективность. Если мы выбираем меньшее зло, от этого оно не становится добром, пусть даже мы его уменьшим в столько-то раз.
Есть мнение, что человечество идет по ложному пути, создавая себе костыли вместо тренировки. Известно, куда ведет путь благих намерений. Основная цель лабораторных исследований – создание все более мощных и изощренных лекарственных препаратов. Их применение создает зависимость и выключает механизм естественного отбора. Конечно, невозможно и неперспективно возвращаться к спартанским идеям уничтожения слабых и свирепой закалке выживших. Само спартанское общество показало в результате нежизнеспособность такой стратегии. Тем не менее, шараханье в другую сторону – техносферы и крайней изнеженности, представляется еще более опасным. Пластичность видов утрачивается, их жизнеспособность необходимо поддерживать, все более затратно.
И еще один вопрос не дает покоя. В свое время было немало врачей, испытывающих приготовленные средства на себе. Это был осознанный и запредельно благородный риск. В принципе, медицинская статистика говорит, что такие люди еще не перевелись. Есть надежда, что успехи моделирования все же дадут возможность людям отнимать меньше жизней. Тогда не будет выбора зла меньшего, как противовеса выбора зла большего. У крыс, в отличие от нас, выбора нет вообще. Разве что слинять от гуманистов с гильотинами. Есть правда опасение, что это тоже выход в большее зло. Лабораторные крысы – белые, пушистые и совсем ручные. Выжить вне лабораторных условий им практически невозможно. Вот такие гримасы судьбы – возможность жить предоставлена только ради обязанности умереть. Как же все-таки мы покромсали гармонию живого мира…
