Говоря о партизанском движении на территории Белоруссии, обычно имеют в виду партизанов времен второй мировой войны. Однако, белорусская партизанщина имеет давние традиции, уходящие в глубину веков. И события, происходившие во время немецко-фашистской оккупации, это всего лишь естественное следствие, логическое продолжение обычной встречи любых захватчиков, покушающихся на территорию.

Не будем углубляться во времена Ягеллонов, а вспомним более близкие к нам события. В частности – Полтавскую битву. Справедливо говорят, что Карл XII нашел свое поражение под Полтавой, но мало кто помнит, что если бы перед этим не было сражения под белорусским городком Пропойском (ныне – Светлогорск), то исход Полтавской битвы мог бы быть сомнителен. А под Пропойском русские войска, усиленные многократно белорусскими крестьянами из близлежащих деревень, разгромили шведский обоз, лишив армию Карла XII трехмесячного (!) запаса продовольствия, оружия и т.д.

Следует учитывать, что у шведского короля была любопытная особенность: он несомненно был бы гениальным полководцем, если бы не одно «но» — Карл XII был весьма небрежен в обустройстве снабжения войск. Так, регулярного снабжения продовольствием обычно не было, армия была вынуждена обходиться тем, что могла награбить в поселениях по ходу войск. Но грабить белорусские деревни – занятие весьма неблагодарное. Крестьяне здесь, наученные горьким опытом вечной жизни в пограничном районе, раздираемом массой междоусобиц, всегда умели прятать свою собственность не просто хорошо, но виртуозно. Настолько, что простым наскоком фуражиров взять ничего невозможно. Да и не простым тоже. Обычно в наличии имелась крестьянка, окруженная кучей детей, рыдающая над пустой миской. При этом муж ее вполне мог сидеть в близлежащем лесочке, охраняя надежно зарытую собственность. Так что под Полтаву шведская армия пришла изрядно ощипанная и оголодавшая. А это только собаки становятся злее от голода, солдаты же – слабеют.

Еще хуже пришлось в Белоруссии Наполеону. Если Карла XII лишь слегка пощипали, то армию Бонапарта ощипали, насадили на вертел, а уж поджаривать предоставили регулярной армии. В опубликованных воспоминаниях французских военачальников явственно проскальзывают нотки отчаяния, когда речь заходит о Белоруссии. Так, один генерал писал: «Армия могла питаться лишь тем, что добывали мародеры, организованные в целые отряды; казаки и крестьяне ежедневно убивали много наших людей, которые отваживались отправиться на поиски».

Белорусские крестьяне целыми деревнями уходили в леса. Все добро уносили с собой. Что не могли унести – прятали, закапывали, что не могли спрятать – сжигали. Принцип простой: не мне, так и никому, а уж тем более врагу!

Ежедневно в деревнях отстреливались французские солдаты. Для охраны фуражиров приходилось выделять дополнительное сопровождение. И это не помогало – сопровождение исчезало вместе с фуражирами (белорусские болота известны своей прожорливостью). Маленький факт – ни один французский фельдъегерь не доехал до места назначения. Белоруссия стала для французов своеобразным Бермудским треугольником, где бесследно исчезали солдаты, обозы, почта. Армия фактически оказалась отрезанной от метрополии.

О партизанах второй мировой войны подробнее поговорим в другой раз, но вот два маленьких факта: весь период оккупации Белоруссии каждые 3-5 минут что-либо взрывалось (железные дороги, мосты, ремонтные предприятия и т.д.); по различным данным численность белорусских партизан составляла от 300 до 500 тыс. человек (это не считая добровольных помощников). Недаром, получив назначение в Белоруссию, любой немецкий солдат или офицер начинал немедленно писать завещание – выбраться живым из этой мясорубки было весьма затруднительно.

Маленькое лирическое отступление. Знаете ли вы кавказских овчарок? Великолепные собаки. Огромные, смахивающие на медведей (в основном из-за круглых ушей и квадратно-тупой формы морды). У этих собак есть интересная особенность: они прирожденные охранники, не нуждающиеся в специальном обучении. Выпустите кавказскую овчарку на огороженный участок, и она немедленно пометит все углы и приступит к охране периметра. Гипертрофированное чувство территории. Любой, посягнувший на помеченную территорию, является врагом, подлежащим уничтожению.

Так же и белорусы. У них такое же гипертрофированное чувство территории. Если за ограду просовывается чужой палец, то его могут оттяпать вместе с рукой, а то и с головой (а белорусские болота, как уже упоминалось, славятся прожорливостью). К тому же, после всех войн, прокатившихся по территории Белоруссии, имеется значительный запас оружия. Есть даже единороги петровских времен – в абсолютно рабочем состоянии, снабженные боеприпасами! Что характерно – это оружие никогда не всплывало ни в каких «бандитских разборках» и т.д. Даже в бурные 90-е годы это оружие продолжало оставаться в схронах.

Если внимательно изучить милицейскую хронику Белоруссии, то выяснится, что ежегодно изымается существенное количество оружия. Известен случай, когда был изъят танк! Настоящий «Тигр», с полным боекомплектом. Стоял себе посреди болота (кстати, считалось, что по этому болоту не то что проехать, пройти невозможно, но местные крестьяне знают тропинки), законсервированный по всем правилам. Когда у «хозяина» спросили: «Мужик, ну вот ответь, танк-то тебе зачем?», — седоватый дядя почесал в затылке и ответил: «Ну, нехай будет!». Бывало, что гаишники останавливали охотников и обнаруживали у них… нет, не охотничьи ружья, а настоящие гаубицы времен второй мировой войны. Объяснение простое: кабанчики нынче злые. А после смерти некоторых старых партизан оружие из погреба вывозить приходилось грузовиками. Назначение таких схронов простое: а вдруг опять враг, опять в леса, опять партизанить?

Так что партизанство у белорусов в крови. Так же, как у кавказских овчарок. Охранный инстинкт. «Нам чужой земли не надо, но своей врагу не отдадим».